Бизнес на старости

Всё или ничего. Невиданное прежде явление — назовем его «бизнес на старости» — в последнее время весьма активно дает о себе знать в России.
Забота о пожилых да еще с выгодой? Звучит, мягко говоря, утопически или наводит на мысль о мошеннических схемах, которыми у нас уже никого не удивишь. Без историй, когда у стариков, наобещав им с три короба, цинично выманивают квартиры, ни дня не обходится.

Но тут-то речь о цивилизованном и законном подходе к делу, подкрепленным вполне положительным зарубежным опытом. Корреспондент НТВ Константин Гольденцвайг, изучая проблему, ветеранов партии проведал, выяснил, сколько стоит не жизнь, а сказка на старости лет, а также с суровой действительностью столкнулся.

*   *   *

От райцентра до дальнего хутора — что от молодости до старости: путь близкий, но такая работа. В самом старом краю России на деревню в двух саженях от вымирания полагается один Михаил. По бумагам — социальный работник, по значению — почти что архангел. Шесть тысяч оклад и лошадка — вот и вся бесплатная соцзащита в действии.

Мария Веселова: «Основная надежда на Мишу, у меня ноги не ходят, я тот конец деревни не вижу почти год, не дай бог старым жить».

О славе Ива Монтана Анжела Александровна мечтала с юности, но лишь на склоне лет признание пришло. На репетиции концерта к 8 Марта ей рукоплещет восемь человек. Соседи с этажа.

Анжела Архангельская: «Боже мой! Как же я жалею, что я не приехала сюда 10 лет назад! Как же мы здесь интересно жили».

Старомосковское произношение, изящные манеры, свое жилье с табличкой на двери. Всё в бывшем доме ветеранов партии — от бюста пожилому Ильичу и до старейших постояльцев союзного значения — овеяно вниманием, почетом.

Василий Иванов: «Я не старый, я не престарелый, я — воин. Пожалуйста, обращайтесь ко мне как к воину».

И снабжено хорошими деньгами. Директор дома помнит на зубок, в каких апартаментах внук министра, где бывшие директора заводов, полковники-фронтовики и самые живучие работники КПСС. Социализм тут, будто не кончался. Врачи радеют.

Светлана Андрющенко, заведующая отделением «Милосердие»: «Для тяжелого больного в доме престарелых обычно — год-два. У нас — пять-десять лет».

Геннадий Зуйков, директор Геронтологического центра «Переделкино»: «Принимая на работу, объясняем, что это учреждение особое, что здесь люди, которые родине нашей очень много дали в свое время. Все эмоции — за изгородью, здесь только они».

Они — 200 заслуженных и избранных — решением комиссии из Министерства. За изгородью, выходит, 200 тысяч незаслуженных — в забитых и забытых интернатах всей страны. И за это Москва не отвечает — дом престарелых, по закону, на откупе у региона. Потёмкинская деревня иль деревянная изба, сгоревшая дотла вместе с жильцами, — попробуй разберись, что там. Но разбираться не охота ни чиновникам, ни детям, ведь старость — это что-то не про них.

Фаина Жарова: «Вот на фотографии — это я внизу на мостике, а на моем мостике стоит партнер, 80 килограммов. Это первый мой шпагат. А тут оказалась по воле своего нерадивого сыночка».

В прошлом известная акробатка Фаина Жарова справлялась и не с такими пируэтами судьбы. Пусть и сквозь слезы, но признаёт: не повезло с детьми, но повезло, что есть хотя бы койко-место в интернате. Для сотен россиян за 70 — неосуществимая мечта.

Елена Бондарчук: «Когда у меня бабушка слегла с инсультом в больницу, там нам сказали, что хотят нам отдать ее на руки в состоянии совершенно неадекватном, между комой и сознанием. Когда мы спросили их, знают ли они места, куда ее можно поместить платно, сказали, что ничего подобного они не знают».

В семье Елены лишь за последние годы хоронили трижды: маму, бабушку, вторую бабушку. И всякий раз болезнь была неизлечимой и невыносимой, и всякий раз надеялись на место в доме престарелых, но государство отрезало раз за разом: мест нет, страна стареет, а домов для стариков не строит.

Алла Старостенкова, предприниматель: «И вот люди ждут, когда кто-то умрет».

Вместо казенной богадельни — частный бизнес-проект. Предприниматель Алла Старостенкова все рассчитала и выложила бизнес-план пансионата для пенсионеров потенциальному инвестору. Инвестор Александр Лебедев задумался: деньгами пахнет или снова меценатством?

Александр Лебедев, предприниматель: «Все-таки довольно затратное дело. Вот я смотрю на бизнес-план, речь идет о суммах в 4–5 миллионов долларов. Это большие деньги».

Алла Старостенкова: «Вообще я планировала сделать пополам с государством, тогда это все удешевляется в два раза».

Александр Лебедев: «Идея вместе с государством — она правильная идея. Мы все-таки лучше управляем, правильно считаем, но изначально, мне кажется, надо, чтобы тут присутствовало государство».

Это похоже на отельный бизнес: инвестор вкладывает и управляет, чиновник дает здание, субсидии. Такая частно-государственная сцепка для западного дома престарелых — путь к долголетию проекта и счастью постояльцев. Но для нас пока экзотика: ведь куш на стариках сорвать можно и проще.

Синькевич вчера был директором интерната под Владивостоком, сегодня — сам прописанный в казенном доме за мошенничество. У местных альхенов расклад был тот же, что по всей России. В дом, официально содержащийся на госбюджете, реально стариков брали лишь с условием: отдать свою квартиру — без огласки — руководству заведения.

Аврора Римская, старший помощник руководителя Следственного управления СКП РФ по Приморскому краю: «Примечательно, что участники организованной группы, имея небольшие зарплаты, имеют в собственности коттеджи в престижных районах пригорода Владивостока, а также несколько квартир и автомобили последних моделей».

Но в свои 70 Раиса Романчук ни в автомобилях, ни в квартирах не разбиралась.

Раиса Романчук: «Я квартиру отдала. Сдаешь квартиру, переходишь, а потом ничего не платишь».

Для государственного учреждения — преступление, для созданной при государстве фирмы — законный финт. Пока лишенные квартир старушки дожевывают век молча, московский пансионат, открытый по решению властей, увещевает возмущенных.

Любовь Забавина, директор мини-пансионата: «На сегодня это социальный проект, и ни о какой прибыли не стоит даже говорить».

Но если посчитать, сколько стоит содержать пенсионера, всю жизнь прожившего в центре Москвы (1500 рублей в сутки), затем умножить, например, на 10 лет (547 500 рублей в год), а теперь сравнить с ценой его жилья (5 475 000 рублей), то выяснится: проект для авторов не социальный — гениальный.

Николай Кобляков, владелец частного пансиона: «В нашей стране, к несчастью, отношение к старости ощутимо хуже, чем в Европе. Но по большому счету власть всего лишь отражает общее состояние дел в обществе».

Вернувшись жить в Россию, предприниматель Кобляков купил заброшенный пансионат в Московской области, переиначил русское название на заморское, из Швеции привез аппаратуру, из Франции — метрдотеля.

Анаис Габер, управляющая пансионом: «Тут главное — в мелочах: вот коридор и двери, они должны быть чуть шире обычных, чтобы наши жильцы с ограниченными возможностями могли свободно проехать на коляске. Поручни вдоль всех стен, для тех, кто испытывает трудности при ходьбе. И вот, пожалуйста, наш устав. Во Франции такой же есть в любом доме престарелых, в нем — права и свободы наших резидентов».

Назвать такое домом престарелых язык не поворачивается. Внешне — стандартный номер в четырехзвездочной гостинице. Правда, оснащенный для любой прихоти пожилого клиента. Вот, например, кровать, которая не даст вам упасть во сне, поможет позавтракать прямо в постели, причем сон после этого будет сладким и долгим, а если болезнь все же напомнит о себе, то от тревожной кнопки до медсестры тут всего пара секунд.

И лишь расценки разрушают эту сказку. За сутки пребывания в земном раю придется заплатить пять тысяч рублей. И старость станет словно детство — веселой и едва заметной.

Таких счастливых до беспамятства тут 30 человек. В тверских деревнях, куда ездит Михаил, живет вчетверо больше. В их старости одна надежда — не сдохла бы его лошадка.

Мария Веселова: «А вот самое главное — он пришел, проверил, что мы живые».

1.03.10