Блокадный ребёнок Алла Платонова

С Аллой Юрьевной Платоновой мы подружились много лет назад. Как-то я рассказала ей о том, что собираю материалы о своих родственниках, перенесших блокадное лихолетье в раннем детстве. «А я ведь тоже блокадница», – вдруг тихо сказала Алла Юрьевна. Признаться, я опешила: угадать блокадницу, пережившую в детстве сверхчеловеческие страдания, в этой активной, жизнелюбивой женщине было невозможно…

Родилась Алла за полгода до начала войны – в декабре 1940 года, и все 900 дней страшной блокады прожила вместе с родителями в осаждённом городе. «Я выжила, – сказала мне Алла Юрьевна, – только благодаря безграничной любви ко мне отца и матери».

Коренного ленинградца, пережившего скорбный опыт блокады, не спутаешь ни с кем. Их отличает скромность, бережливость и терпеливость, сдержанность в словах и умеренность в желаниях, выносливость к лишениям. Они способны к самопожертвованию и сохраняют самообладание в любой, даже опасной для жизни ситуации. Блокадники высоко ценят дружбу, верность и умеют ценить жизнь.

Идеи фашизма всё ещё «бродят по Европе». Приверженцы их есть и в России, особенно среди молодежи, в стране, понесшей самые большие человеческие потери. И когда сейчас вдруг услышишь неофашистские вопли, так и хочется этих юных избалованных глупцов хотя бы на один день отправить в осаждённый Ленинград, где дневная пайка хлеба составляла «сто двадцать пять блокадных граммов с огнём и кровью пополам», как писала Ольга Берггольц.

В годы войны отец Аллы Юрий Николаевич, кадровый офицер, был начальником химической разведки Ленинграда. Мама Наталья Андреевна тоже была военнообязанной. Ей было предписано отправить дочку вместе с домом малютки в эвакуацию, но она не смогла расстаться с маленьким ребёнком. Девочка осталась с родителями и прошла через нечеловеческие испытания. Особенно нестерпимо голодными были зимы 1941 и 1942 годов.

– Мы жили в коммунальной квартире с родственниками отца, – делится воспоминаниями Алла Юрьевна. – Мама получала хлеб на всю семью, но его было так мало, что для взвешивания было достаточно одночашечных аптекарских весов. С замиранием сердца мы наблюдали за делёжкой хлеба, подбирая каждую крошку. Этими весами мама дорожила до конца своих дней. Сейчас они, как самая дорогая реликвия, хранятся в нашей семье.

Зимой 1941 года в дом, где жили Платоновы, попала бомба, здание было полностью разрушено. Семья переехала в другую, оставленную эвакуированными жильцами квартиру. Они жили в маленькой кухоньке, которая топилась тогда, когда находилось, чем топить. А комната с выбитыми окнами, в которой царил промозглый холод, была завалена вещами прежних жильцов.

– Сюда я ходила «гулять», как на улицу, закутанная в разные тряпки. Тут разговаривала с «кисками», так я называла серых существ, которые лазали по стенам, грызли двери и рамы и рвали шерстяные вещи. Потом я узнала, что это были голодные крысы, проживающие с нами в одной квартире.

Чтобы согреть ребёнка, мать ставила кроватку прямо на печь, а сама, уставшая и измученная голодом, спала возле печи. Всякий раз, возвращаясь домой, женщина испытывала страх за надолго оставленную дочь, ведь здание располагалось в 300 метрах от Исаакиевского собора, который нещадно бомбили фашисты.

Многие жители блокадного Ленинграда настолько привыкли к рёву сирены и звукам метронома – сигналам тревоги в радиоприёмнике, что перестали обращать на них внимание. Алла Платоновна помнит звук метронома до сих пор.

Наталья Андреевна, услышав сигнал тревоги, в бомбоубежище не уходила. Она считала, что бежать с узлами в бомбоубежище, а потом обратно – это напрасная трата последних сил. Женщина старалась расходовать силы только на дело. А дел было много: растить и кормить ребёнка, ежедневно выстаивать многочасовые очереди, чтобы отоварить хлебные карточки, и всё это под рёв вражеских самолётов, грохот взрывающихся бомб и падающих зданий. Нужно было где-то добывать дрова, носить воду из Невы. А её требовалось много: постирать пелёнки, вымыть ребёнка и просто попить, поскольку есть было нечего.

Зимой 1942 года Аллочка заболела болезнью, похожей на цингу. Дёсна покрылись язвочками, она перестала ходить и говорить, глаза вылезли из орбит, ребёнок быстро угасал. Девочка производила такое ужасающее впечатление, что мать, выходя на улицу, прикрывала её лицо пелёнкой. В педиатрическом институте ей предложили оставить ребёнка здесь, надежды на выживание не было...Спас Аллочку отец, который с большим трудом добыл немного аскорбиновой кислоты (витамина С). Девочка пошла на поправку, вновь научилась ходить и говорить. Осталось только косолапость, за что её прозвали «косолапым гномиком».

Юрий Николаевич, преодолевая стыд, тайком собирал остатки недоеденного в офицерской столовой, всё сливая и ссыпая в бутылку. Находясь на казарменном положении, он приносил домой еду, когда мог, через неделю или две. Но семья была рада и этому прокисшему и протухшему месиву, ведь у других и этого не было. Такой массовой дистрофии, как у ленинградских блокадников, мир больше не знает.

Девочка подружилась с мальчиком Борей из соседнего дома. Оба они страдали рахитом, его ножки были вывернуты наружу, а Аллочкины – вовнутрь.

– Ходили с Борей, взявшись за ручки, чтобы поддерживать друг друга. Наверное, мы были «неотразимой парой», – грустно шутит Алла Юрьевна. – Наши мамы дружили, они вместе кололи лёд, убирали мусор, тушили зажигательные бомбы на крышах, увозили умерших, оформляли их документы. Это всё делали хрупкие женщины, изнурённые голодом, с чесоткой и во вшах из-за отсутствия воды, переболевшие цингой и очень плохо одетые. Из одежды у моей мамы были фетровые сапожки, надетые на портянки, и ватник, и это при сорока градусах мороза. Кусок мыла и баня были большой редкостью. Алла Юрьевна вспоминает такой случай.

– В один из женских банных дней в общественную баню привели взвод солдат, которым приказали раздеться и быстро вымыться. Истощённым дистрофией женщинам и измождённым мужчинам было не до чувства стыда, всех объединяла одна заветная цель – помыться, пока есть вода.

К концу войны взрослые заботы легли на плечи пятилетней Аллы. Сейчас трудно поверить, но в обязанности детей входило стояние в бесконечных очередях за мукой, хлебом, мылом, солью, спичками, за кульком угля и бутылкой керосина. Аллочка мечтала о нарядном платьице и красивых туфельках, которые мама купит ей, когда кончится война и когда у них будет много всего разного. А главное – много хлеба.

– Есть хотелось ещё долго после войны, – вспоминает Алла Юрьевна. – Я никак не могла наесться – доедала за младшим братом, родившимся после войны слабеньким и болезненным. Бывало, почти дойдя до дома, вдруг заходила в булочную, на оставшиеся копейки покупала самую дешёвую булочку и с жадностью набрасывалась на неё, чтобы заглушить голод. Хотя это был уже не голод, а память о нём. К зрелому возрасту я, наконец, наелась...

Блокада осаждённого города поставила людей на грань жизни и смерти, когда полностью теряются физические и душевные силы, а с ними и мечты. Но, к счастью, с Аллочкой такого не произошло. Ей нравились русские народные танцы, рисование и кукольный театр, она с удовольствием посещала кружки в школе и в доме пионеров. После войны окончила школу, затем, как и родители, химический факультет института.

Участвовала в геологических экспедициях на Камчатке, Кавказе, в Казахстане, с сотрудниками своей химической лаборатории определяла залежи золота в Австралии и в экваториальной Африке, исследовала воды Азовского, Чёрного и Каспийского морей. Летала в воздушном шаре над горами Турции, на лыжах и на мотоцикле совершала восхождения на доступную высоту Эльбруса.

И сегодня, несмотря на выпавшие испытания и солидный возраст, Алла Юрьевна остаётся невероятно активной. Отпраздновав 70-летний юбилей в родном университете, она ушла с трудовой книжкой в руках, но не на заслуженный отдых, а на поиски новой работы. Очень хотела быть полезной обществу, быть всегда в строю. И когда стала волонтером в детском благотворительном фонде «Милосердие детям-сиротам», почувствовала себя очень востребованной.

– Мы, поколение 40-х, всю жизнь боролись за право жить и закалились в борьбе. В условиях блокады у нас выработалась выносливость и устойчивость к невзгодам, к нездоровью и прочим «не». Мы умеем радоваться жизни, – говорит Алла Юрьевна.

Действительно, кого часто можно встретить на выставках, в театрах, на концертах, в музеях? Конечно, блокадников. Много их и в поликлиниках: война «щедро» наделила заболеваниями, вызванными длительным голоданием. Однако они крепко держатся за жизнь и готовы, не скупясь, делиться со всеми стойкостью и выдержкой. Вот и Алла Юрьевна черпает энергию в общении с людьми, в творчестве. Она многие годы занимается в изостудии под руководством профессиональных художников, выставляет свои работы в выставочных залах Санкт-Петербурга. А пару лет назад осуществила давнюю мечту – научилась играть на баяне.

– А как вы справляетесь со стрессами? – спрашиваю Аллу Юрьевну.

– Да мне их просто некогда испытывать. У меня осталось не так уж много времени, а хочется ещё многое успеть, узнать, получить новые впечатления, ещё насладиться жизнью, которая и вправду прекрасна! Я только об одном мечтаю: чтобы никогда не повторилось трагическое прошлое, чтобы будущие поколения знали правду о войне, о блокаде, о героической обороне Ленинграда и унаследовали те качества, благодаря которым выжили и победили его защитники.

Наталья МОРСОВА              Журнал «60 лет – не возраст» 

Комментарии к статье

Добавить комментарий

24 Апреля 2024

Ваше имя*

E-mail

Код подтверждения

Текст комментария*