Rambler's Top100



Немного о другой жизни

Немного о другой жизни

Иногда, как молнии, ярко вспыхивают и сразу исчезают картинки моего далекого детства.

Жаркое летнее послеобеденное время. В тверской деревне Аксеново я с отцом иду на щурят. Надеваем оба высокие резиновые сапоги. Речка неглубокая, и рыба сейчас отдыхает в прохладной тине. У отца на плече торба, а в руках большой сак. Я осторожно подхожу к заветному рыбному месту и громко колочу по тихой заводи большой длинной палкой. Испуганные щурята, дрожа и извиваясь, попадают прямо в отцовскую снасть. Знатный улов! На ужин тетя Поля жарит нам на подсолнечном масле свежую рыбу, да с картошечкой. Ничего подобного я никогда и нигде не ел.

Темный, холодный, зимний вечер во дворе на Малой Бронной. Нам лет по пять. Иван, младший брат знаменитого боксера Алексея Киселева, показывает нам необыкновенно красивый, весь светящийся волшебством, игрушечный пистолет. Из Швеции родственник привез, турнир там выиграл. Мы все страшно завидуем Ваньке, и, кажется, что ничего нет в мире дороже и желаннее этой необыкновенной и редкой у нас забавы. А жила семья Киселевых в подвале дома Малого театра. Роскошным фасадом дом выходит на Спиридоньевский переулок.

Далекое счастливое детство! Билет туда уже не купишь.

Александр ЯКОВЛЕВ

 
 
Комментарии к статье
  • Алла Дмитриевна alla.gradskova@gmail.com


    Да, Александр, это верно. Билет уже в то далёкое
    детство уже не купишь, ни за какие деньги.Я, вот,
    тоже часто копаюсь в том далёком прошлом. Даже
    слёзы на глазах.

    Недавно посмотрела в нашем журнале фотографии из
    того далёкого прошлого. На одном фото даже удалось увидеть крышу своего учреждения, где я
    работала, когда мне было чуть более 20-ти лет.
    Но если бы фотограф сделал его со стороны Спасской башни, или от мавзолея, я увидела бы
    всё здание. Но это было тогда, сейчас того
    Зарядья уже нет. Стало намного красивее, но
    радости я не испытываю.

    Возможно, ушла в прошлое
    наша молодость и всё, что с ней было связано.
    Поэтому такая боль в душе!

Страницы: 1
Добавить комментарий


Читайте также:





























 

 

 













 
        




            П О М И Н К И    год 1896




Ностальгия











Как Мы жили в СССР:

Почему многие люди вспоминают

времена СССР, как счастливые?



 




*******************************













Партнеры

Из почты

Навигатор

Информация

За рубежом

"Когда мужчине сорок лет..."
 
Когда мужчине сорок лет, 
ему пора держать ответ: 
душа не одряхлела?- 
перед своими сорока, 
и каждой каплей молока, 
и каждой крошкой хлеба. 
 
Когда мужчине сорок лет, 
то снисхожденья ему нет 
перед собой и перед богом. 
Все слезы те, что причинил, 
все сопли лживые чернил 
ему выходят боком. 
 
Когда мужчине сорок лет, 
то наложить пора запрет 
на жажду удовольствий: 
ведь если плоть не побороть, 
урчит, облизываясь, плоть - 
съесть душу удалось ей. 
 
И плоти, в общем-то, кранты, 
когда вконец замуслен ты, 
как лже-Христос, губами. 
Один роман, другой роман, 
а в результате лишь туман 
и голых баб - как в бане. 
 
До сорока яснее цель. 
До сорока вся жизнь как хмель, 
а в сорок лет - похмелье. 
Отяжелела голова. 
Не сочетаются слова. 
Как в яме - новоселье. 
 
До сорока, до сорока 
схватить удачу за рога 
на ярмарку мы скачем, 
а в сорок с ярмарки пешком 
с пустым мешком бредем тишком. 
Обворовали - плачем. 
 
Когда мужчине сорок лет, 
он должен дать себе совет: 
от ярмарки подальше. 
Там не обманешь - не продашь. 
Обманешь - сам уже торгаш. 
Таков закон продажи. 
 
Еще противней ржать, дрожа, 
конем в руках у торгаша, 
сквалыги, живоглота. 
Два равнозначные стыда: 
когда торгуешь и когда 
тобой торгует кто-то. 
 
Когда мужчине сорок лет, 
жизнь его красит в серый цвет, 
но если не каурым - 
будь серым в яблоках конем 
и не продай базарным днем 
ни яблока со шкуры. 
 
Когда мужчине сорок лет, 
то не сошелся клином свет 
на ярмарочном гаме. 
Все впереди - ты погоди. 
Ты лишь в комедь не угоди, 
но не теряйся в драме! 
 
Когда мужчине сорок лет, 
или распад, или расцвет - 
мужчина сам решает. 
Себя от смерти не спасти, 
но, кроме смерти, расцвести 
ничто не помешает.
 
Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.
Москва, Изд-во АО "ХГС" 1995.