Находка в магазине. Новогодняя история

В магазинах нередко что-то теряют. Находки оказываются самые неожиданные. О некоторых таких находках и пойдет сейчас речь.

Торжественное открытие Верхних торговых рядов (с 1953 г. - ГУМ) с участием генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича Романова и великой княгини Елизаветы Федоровны состоялось накануне нового 1893 года и ознаменовалось необычной находкой. На третий день после открытия исполняющий обязанности московского обер-полицмейстера полковник Руднев, получил от своего тамошнего смотрителя донесение: "В магазине оставлен младенец мужского пола. Отправлен в Воспитательный дом".

А днем позже пришла перемена: "Давече найденный младенец оставлен за купцом второй гильдии Алексеем Ивановым Макаровым". Находка наделала много шума. Не потому, что детей в Москве в ту пору не подкидывали — именно в последние годы это происшествие к ужасу московских обывателей стало обыкновенным. Известно почему: с отменой крепостного права в Москву из деревни потянулся на заработки неприкаянный, непривычный к городской свободе рабочий люд, который на первых порах не справлялся с бесконтрольной жизнью. Не проходило и дня, чтобы московскому обер-полицмейстеру не докладывали о найденных в подъездах, во дворах и на вокзалах безжалостно подкинутых новорожденных "мужского и женского пола" - в среднем двух за сутки, чаще женского, чем мужского пола, а по праздникам и по три.

Извозчикам было предписано безденежно отвозить живые находки в Воспитательный дом на Солянке. Те не прекословили - сами отцы, они были к малюткам жалостливы. Раньше, чем тронуть, разворачивали тряпье, чтобы поглядеть на крохотного человечка, несчастного от самого рождения.

Найденный в Верхних торговых рядах новорожденный мужского пола в Воспитательный дом, к счастью, не попал только оттого, что был... пламенно рыж, хотя новорожденные обычно появляются с волосами неясно темного цвета. И огненно рыж был владелец мануфактурной лавки в третьей линии Рядов купец второй гильдии отец пятерых детей Алексей Иванович Макаров, у которого рождались все девочки и все дети, подрастая, выходили в материнскую черную масть.

Купец торопился в свою лавку, но остановился, когда увидел столпившийся на боковой лестнице взволновавшийся народ. Подошел поглядеть и услышал слабый детский плач. Растолкал людей, нагнулся к полу, потом, |заинтересованный, присел и, умильно улыбаясь, взял малыша на руки прежде, чем явился торговый смотритель. Когда пришел здешний полицейский, Алексей Иванович находку передал, как это положено, ему, но почему-то пошел за ним в его конторку. Там малыша размотали. Был он завернут не в пеленки с подгузничками, не в ватное одеяло - в суровую льняную скатерть на большой стол и в бархат! В длинное дамское бархатное платье от женщины, очевидно, стройной, выше среднего роста...

Когда торговый смотритель Никанор Фартусов взял новую амбарную книгу, предназначенную впредь для записей о находках, которые случаются в "Верхних торговых рядах", Алексей Иванович просил его писать, но погодить с отправлением в Воспитательный дом, не искать извозчика — он сам отвезет его с находкой на Солянку. Купец Макаров обернулся быстро, явился радостный, с женой своей Алевтиной Кузьминичной. У той лицо было строгое, напряженное.

Она сама, вздыхая, ловко развернула скатерть и бархат - и улыбнулась показавшемуся младенцу. Участь рыжего малыша мужского пола была тут же решена, хотя торговый смотритель и отправил уже донесение исполняющему обязанности обер-полицмейстера. Радостно настроенный купец Макаров просил не беспокоиться: если будут неприятности, он поправит. И доказал почему: это его находка! Как хочет с ней распорядиться, так и сделает. Сам Бог послал ему сына!

Извозчика не понадобилось. Когда семья Макаровых ушла, торговый смотритель Никанор Фартусов "Книгу находок" все-таки начал и аккуратно записал: "На лестнице третьей линии со стороны Никольской улицы, найден оставленный новорожденный мужского пола. Взят акционером общества "Верхние торговые ряды" купцом второй гильдии Алексеем Ивановым Макаровым, проживающем в Борисоглебском переулке в собственном доме".

Такой записью начиналась новая "Книга находок", которую по приказанию любившего пущий порядок московского обер-полицмейстера завели на первом этаже в полицейском участке начавшего торговлю акционерного общества "Верхние торговые ряды". Книгу еще недавно можно было видеть - она сохранилась в семье бывшего торгового смотрителя, долгое время опасавшегося служебного прошлого своего предка. Исписанный правильным школьным почерком журнал свидетельствует, что живая находка случилась в огромном магазине только раз, в самом начале - все остальные забытые вещи были неодушевленные, но и они живо рассказывают о жизни Москвы.

Так повелось издавна и так ведется до сих пор: в маленьком магазине покупатель вещи свои не забывает, а в большом теряется и оставляет иногда даже только что сделанные покупки, за которыми он, собственно говоря, и явился.

В первую после открытия неделю в "Верхних торговых рядах" было сделано две находки: какой-то рассеянный покупатель оставил аккуратный сверток, в котором находились "три коробки с шоколадными конфетами и одна коробка английского печенья" — по всей видимости, производства фабрики Эйнем, которую сравнительно недавно построили на Стрелке у Бабьегородской плотины, то есть на знаменитой кондитерской фабрике, которая теперь зовется "Красный Октябрь".

Второй сверток был с "мануфактурой" — как записано в книге, "три четверти аршина медеполама". Завернутую "мануфактуру", обнаруженную под столиком для покупателей в парфюмерном "нумере" Брокара, сразу отнесли в "нумера" Прохоровской мануфактуры. Там, однако, не приняли - не помнили, чтобы сегодня кто-то покупал три четверти мадеполама. А развернув, сказали, что он, наверное, из какой-то другой лавки, потому что материя неважная, со сбоями в нитке — Прохоровская мануфактура не торгует товаром с изъяном.

Второй сверток пристроить не удалось тем более, потому что коробки с "конфетками" и печеньем в "Верхних торговых рядах" вообще не продавались. Обе находки пришлось с посыльным и рапортом отправлять в городскую полицию, которая дала потом объявление о них в газетах.

Городские газеты вообще всегда сообщали о найденных в городе вещах. Публика охотно читала эти перечни предметов, и всякий раз удивлялась, как много развелось в Москве ротозеев, малых и превеликих.

Из "Московского листка" в городе стало известно, что в новом магазине на Красной площади найдена "папка с билетом на имя воспитанницы Усачевско-Чернявского училища Кузнецовой и тетрадь с нотами". Рукой торгового смотрителя Никанора Фартусова в "Книге находок" рядом с описанием находки сделана надпись: "Возвращено владелице". Но то был пустяк — папка и ноты.

Однажды на галерее средней линии "Верхних торговых рядов" на втором этаже, куда поднимались за дорогой покупкой самые богатые люди, потому что там продавались самые роскошные вещи, возле самой балюстрады была найдена, это сразу поняли, дорогая вещь: золотая брошь с большим изумрудом, окруженным брильянтами.

Находку тотчас принесли торговому смотрителю Никанору Фартусову. Поворачивая блестящую вещицу со всех сторон, он наедине ее спокойно и подробно описал в "Книге". Но когда пригласил осмотреть кем-то оставленное знатного специалиста, хозяина ювелирного "нумера" купца первой гильдии Слонова — чтобы на местеспросить того, не у него ли куплено, потому что не может быть, чтобы продавец не знал хотя бы в лицо такого крупного покупателя — Никанор Варфоломеевич заволновался: у онемевшего ювелира глаза стали большими, а дыхание захватило. Едва касаясь кончиками пальцев, Слонов осторожно поворачивал брошь, достал очки, долго на них смотрел, попросил послать в свой "нумер" за лупой, чтобы разглядеть получше, и наконец сказал с восхищением: - Это знатная вещь! И нездешняя. Думаю, что куплено в Амстердаме...

Как ни странно, хозяин броши с изумрудом и брильянтами не нашелся. О ней газеты писали несколько раз, но все без результата - видно, богатая дама, владелица броши простые газеты не читала. А, может быть, она была нездешняя? И по-русски не знала? В первые годы, после того, как построили "Верхние торговые ряды" много иностранцев ходило на Красную площадь поглядеть на новый знаменитый пассаж с высокой стеклянной крышей.

В Москве о брошенном богатстве много говорили, особенно купцы и купчихи. Женщины жалели ту, что потеряла такую драгоценность — другой такой вещи еще раз, наверное, не купишь. Мужчины прикидывали в уме стоимость потерянной вещи — если продать ее, наверное, можно было бы прицениваться к особняку самого модного в те годы архитектора Франца Осиповича Шехтеля.

Дорогие находки случались редко. Но любую обнаруженную в магазине вещь приказчики тут же несли хозяину, а тот немедленно отдавал в полицию. Почиталось за честь как можно быстрее сдать находку торговому смотрителю - чтобы быстрее найти хозяина, скорее утешить его.

В москательной лавке на полу обнаружили тяжелое кожаное портмоне, в котором лежало сто рублей и мелочь серебром. Только сделали запись в "Книге", как явился взволнованный мужчина и сказал — точно до копеечки — сколько в кошельке, который держал Фартусов, мелких денег и сколько крупных. Не было никаких сомнений, что это сам хозяин. Ему и отдали, но попросили расписаться в "Книге находок" и оставить домашний адрес.

Однажды нашли "закладную с выигрышным листом Дворянского земельного банка в сто рублей". В ней стояло имя владелицы — Клавдии Ивановны Цветковой. Она долго не являлась за потерей. Но, наконец, нашлась. И тоже расписалась в получении.

В "Книге" соседствуют дорогие находки с пустячными. После старинных швейцарских серебрянных часов значится пуховая подушка, на которюй никто еще не спал — кто-то купил и не донес до дому, а потом кошелек, в котором находилось тридцать копеек медью. Однажды весной была найдена на подоконнике почти новая овчинная шуба — уже ношенная, потому что в кармане оказался кошелек. Наверное, той весной неожиданно потеплело, человек снял с себя шубу и забыл, что он в ней вышел из дому.

Очень часто покупатель забывал саквояжи. В "Книге находок" о них: записывали по тогдашней грамматике: "сак-вояж". В одном "сак-вояже" находилась кофта, сорочка, простыня, две пары детских кальсон, большая юбка, полотенце — судя по вещам,, владелица найденного была женщина. Почему она не спохватилась? И неслучилась ли с ней какая-то большая неприятность? Теперь мы это никогда не узнаем...

В другом найденном "саквояже" лежал револьвер с пятью патронами, батистовые платочки, коробка с мелом и апельсин.

Найдена и отправлена в городское полицейское управление сберегательная книжка №30984 на имя Василия Корзова. Зачем он пришел с ней в "Верхние торговые ряды"? Почему не приходил за ней целую неделю, хотя объявление о находке тут же было сделано в газете?

На верхнем лестничном марше третьей линии было оставлено ружье с патронами. Днем позже там же лежал совершенно пустой ридикюль. Возможно, подбросил его вор — сначала опорожнил его — бросил, оставив какие-то бумажки с арифметическими расчетами. На лавке для отдыха покупателей лежал мешок, полный медяков. На общую сумму десять рублей двенадцать копеек. Не потерял ли ее нищий — все денежки мелкие, по одной, по две копеечки? На лавке в другом отделении нашли мешок с чистыми мужскими носками и четырьмя яблоками. Мешок был отправлен в полицию в тот же день — не потому ли, чтобы яблоки не испортились? В тот же день был послан туда же обнаруженный бумажник с документами Александра Николаевича Будникова.

Однажды нашли полотняный мешок с лямками, чтобы носить его за плечами. В нем было полфунта чаю, три фунта сахару, один валяный сапог и лайковая перчатка. Очень часто покупатели забывали только что сделанные покупки, за которыми, собственно говоря, и являлись в магазин на Красной площади — материю, посуду, писчие принадлежности, скобяные товары. Все в только что сделанной аккуратной упаковке - приказчики "Верхних торговых рядов" умели замечательно упаковать вещь и увязывать ее ленточкой, чтобы обрадовать покупателя, заманить его.

Однако больше всего покупатели забывали летом зонтики, в холодное иремя — варежки и перчатки, главным образом на правую руку, иногда очень хорошие. Кстати, сто лет спустя покупатели больших магазинов во всех странах летом чаще всего забывают токе зонтики, а в холодное время — тоже по одной перчатке. Обычно с правой руки.

... Летом 1913 года в "нумере" одного из братьев Бахрушиных, который торговал мануфактурой, появился новый ученик приказчика — видный собой молодой человек, белолицый и совершенно рыжий, благовоспитанный, приветливый. Былые торговцы приходили на него поглядеть, этак ненароком — не только потому, что он был особенно хорош собой: сын покойного Алексея Ивановича Макарова, которого воспитал брат его Александр. Когда Алексей только занемог, он поспешно оформил все свои акции на имя младшего брата. Как значится в документах канцелярии "Общества", "сделал уступку в его пользу".

Молодой красавец с только что отращенными мягкими рыжими усиками ученик приказчика Василий Алексеевич Макаров недавно кончил гимназию и настоял перед приемным отцом, чтобы он, прежде чем заниматься делом, позволил ему поторговать в чужом, хорошем магазине самому. Александр Иванович охотно разрешил, но потом вдруг слово взял обратно. Это только слух, никем не подтвержденный — из-за того, что в "нумер" Бахрушина часто стала являться слишком назойливая покупательница. Выглядела она лет на сорок, но была, наверное, немного моложе, высокая, но нестатная — оттого что сутулилась. Лицо у нее было белое, светлое, каким бывает только у рыжих, однако пламя из волос уже уходило — появились седые волосы.

Рыжая посетительница беседовала только с рыжим учеником приказчика, охотно дожидалась, когда он освободится и перестанет улыбаться покупателю, который пришел раньше, но все время и тогда не спускала глаз с нового обходительного младшего служащего. Рыжеволосая незнакомка зато всегда уходила с покупкой, но беседовала с учеником приказчика слишком долго, смотрела не на кусок с материей, который выбирала, а умильно, с жалостным видом на лицо молодого приказчика.

Услуживши, воспитанный Василий Алексеевич сносил все и ни разу не выказал неудовольствия. Ни тогда, когда посетительница мучила его выбором - он неизменно был любезен, когда по велению покупательницы то и дело снимал тяжелые рулоны с намотанной материей, когда разворачивал ее и даже улыбался, когда она, вдруг, казалось бы, остановившись, вдруг просила достать с полки и развернуть другой рулон, иного цвета. А покупала эта рыжая женщина только одно - бархат. Разных цветов - только бархат.

...Василий Алексеевич сам с легкой усмешкой рассказывал дяде о странной постоянной покупательнице, которая выбирает только бархат — на дамское платье, на скатерти, на покрывало для кроватей, на костюмчики детям разного возраста.

Потом от Бахрушиных кому-то стало известно (хотя ему было говорено по великому секрету), что Макаров просил его убедить своего ученика с молодыми рыжими усами бросить торговое дело, не терять понапрасну время — что ему за нужда учиться на приказчика? — и сразу поступить в университет. Или в Московский, а лучше в какой-нибудь заграничный, например, в германский, поскольку дядя нанимал для своего племянника специального учителя, чтобы тот выучился понимать по-немецки.

Понимающие люди не говорили лишнего, только намекали на старую историю с первой давней живой находкой, которая случилась на третий день после торжественного открытия "Верхних торговых рядов".

Анатолий РУБИНОВ

Комментарии к статье

Добавить комментарий

24 Апреля 2024

Ваше имя*

E-mail

Код подтверждения

Текст комментария*